В преддверии Дня памяти воинов-интернационалистов поговорили с исполняющим обязанности директора МБУ «Память». Петр Германович прошел огонь Афганистана, получил множество ранений, закалил характер и согласился поделиться с «Заневским вестником» своей историей.
Сколько лет вам было, когда пришла повестка в армию?
– 19. 1986-й на дворе. Я только окончил техникум, и сразу в армию пошел, в воздушно-десантные войска.
Сами хотели в ВДВ, или так распределили?
– Естественно сам (смеется), естественно. Это ж всегда престижным считалось.
К тому моменту события в Афгане были в разгаре. Для вас стало неприятной неожиданностью, что направляют туда, или, может, сами вызвались?
– А в военкомате никто и не спрашивал. Сказали: «Кандидаты в мастера спорта встали и пошли» и все. Ничего не сделаешь.
Что вы почувствовали, когда поняли, куда едете служить?
– Честно? Первая мысль: «Ух, ты! Весело!». Такая, знаете, дурь детская ударила в голову. Причем, я отлично понимал: там опасно, стреляют, люди умирают. Но вот эта молодецкая удаль какая-то влекла туда.
Как отреагировали родители на ваш отъезд в горячую точку?
– Трагедии не было. Мама моя депутат двух созывов, настоящая коммунистка, ломом подпоясанная, сказала: «Сынок, вперед без страха и упрека!». Папа – геолог. Он такой более спокойный, но тоже, конечно, поддержал, пожелал удачи.
Как проходила подготовка перед отправкой в зону боевых действий?
– Сначала – отбор в разведроту. Это такая долгая-долгая селекция. Вообще попасть в разведку – это, как учиться в СПбГУ, например, – круто. Первым этапом стало выполнение всяких нормативов по физподготовке, потом уже в учебке в Кабуле командир присматривался, оценивал и отбирал лучших. И все, рота сформировалась. Мы так гордились. Представляете, мало того, что десантники, так еще и разведчики?! Куда уж выше? (смеется)
Вы были отличником во время отбора?
– Я бы сказал – хорошистом. К тому времени у меня уже был черный пояс по карате, КМС по самбо. Бегал «десятку» по утрам. Конкретно готовился. Понимал же, что слабаков в разведку не берут, а просто с ружьем ходить туда-сюда никто не хотел.
Юношеский максимализм, с которым вы начинали службу, притупился впоследствии?
– Он так и остался до конца. Такая же дурь, как была вначале, так и сохранилась. Она и сейчас не особо стирается.
Как считаете, вот такое лихачество, может быть полезным, или следует себя сдерживать?
– Знаете, если мы будем себя сдерживать, никогда не станем счастливыми. Но это если в целом про жизнь говорить, а если про армию, то скажу так: приказы не терпят долгих раздумий. Ты всегда должен быть готов броситься в бой.
Вообще многое пришлось повидать. Из всей нашей роты до конца дотянули 11 человек. Кого-то поранило, кого-то поубивало. То есть, тоже своеобразная селекция.
Вы так спокойно об этом говорите!
– А потому, что меня тоже потрепало: две контузии, ранения.
При каких обстоятельствах их получили?
– Первый раз как-то по-дурацки получилось: подорвался на машине, оглох на неделю. Потом нашли какой-то склад, а его не успели разминировать. Еще были всякие мелкие «сечки» после обстрелов и ранение посерьезнее, полученные во время захвата разных объектов.
Как местные жители на советских солдат реагировали?
– Точно могу сказать, что стреляли все – и старики и дети. Нас никто не любил.
Где-то, кроме Кабула пришлось побывать?
– Мы постоянно где-то мотались. Для роты три-четыре дня в полку – большой праздник. За это время и выспишься и постираешься. Потом снова улетали на засады, прочески. За два года все быстро привыкали к постоянным перемещениям, походам.
Вы говорили ранее, что за время службы не растеряли запала, но что насчет боевых товарищей? Приходилось наблюдать, как люди морально сгорают?
– У нас очень быстро поседели трое парней из первого взвода. Вернулись с задания белые. И потом много раз видел, как ребята сами не свои уезжают.
Курьезные случаи можете припомнить?
– Я проспал первый артобстрел. Так сильно устал, что не услышал, как началась пальба. Все носились полночи, бегали туда-сюда. А я спал. Нечем гордиться, конечно, но зато выспался (смеется).
Юмор помогал в тяжелых ситуациях?
– Да. Вообще у военных со временем формируется специфическое отношение и к смерти и к увечьям, поэтому на оторванные ноги друзей начинаешь реагировать проще. Циничным становишься. Поэтому и отбор такой строгий. Человек должен быть очень сильным морально, чтобы служить в ВДВ и разведке. Никто не должен плакать, что ноги стер, замерз, заболел или устал.
У меня товарищ однажды получил ранение в ногу и отказался от госпитализации только, чтобы не пропустить продолжительную масштабную проческу местности.
За время службы хотя бы раз спрашивали себя: «Что я, советский гражданин, делаю здесь? Для чего это моей Родине нужно?»
– Нет, я просто делал то, что должен был – защищал границы своей страны.
За два года между вами и сослуживцами сформировалось то самое боевое братство?
– Еще бы! До сих пор с некоторыми ребятами держим связь. Каждый год 2 августа и 15 февраля встречаемся. Сначала навещаем на кладбище парней, которых уже нет с нами, потом отмечаем, вспоминаем какие-то истории.
Чем занялись, когда вернулись на гражданку?
– Сначала устроился в конструкторское бюро, но платили мало и я ушел в коммерцию.
После службы рассматривали возможность строить профессиональную карьеру военного?
– Нет. Во-первых, в принципе никогда не грезил этим. Во-вторых, отдал долг Родине, все по-честному. Больше судьбу дразнить не надо. Я же вернулся даже не из армии, а из госпиталя Бурденко, приехал домой весь дырявый от ранений.
С прошлого года в школах ввели традицию поднятия флага и прослушивания гимна, и огромное количество подростков, молодых людей и родителей взбунтовались против этого. Как считаете, почему общественность выдала такую реакцию?
– Потому что в наших детях долгие-долгие годы взращивали мысль, что все лучшее где? Верно, на Западе. Кино – там, одежда – тоже. И прочие блага якобы где угодно, но только не в России. Вот мы и получили поколение молодых отцов и матерей, которые глаза закатывают при малейшей попытке привить детям хоть каплю любви к Родине. Что-то я не слышал историй, как в США, например, устраивают скандал из-за поднятия флага. Значит, где-то что-то мы упустили. Самое время исправлять ситуацию.
На фото Петр Огнянников (слева) с начальником сектора дорожного хозяйства Александром Мусиным во время гуманитарной миссии в зоне боевых действий в ДНР.